Алексей климов слепой офицер личная жизнь. Алексей Климов: живой вопреки всему. Трое суток среди мертвецов
Молодой сержант Алексей Климов словно бы умер и воскрес: он был так страшно ранен на Первой чеченской, что товарищи, решив, что он уже не жив, погрузили его в рефрижератор, который уходил в Ростов, везя тела павших воинов. Но душа не оставила изрешеченного осколками тела: когда через двое суток рефрижератор добрался до цели, кто-то, прикоснувшись к сержанту, закричал: «Живой!»
Потом исцелившийся от ран, но навсегда потерявший зрение сержант Алексей Климов смог вернуться в строй и стал единственным в России действующим офицером, лишенным зрения. Он много учился, в 2008 году поступил в Военную академию им. М. Фрунзе, закончил ее и теперь служит в звании майора.
Его жизнь вообще полна удивительных поворотов. Начать с того, что, 18-летним юношей получив повестку, на следующий день он без раздумий отправился на сборный пункт - а ведь это было в 1994 году, когда у большинства нашей молодежи были совсем другие приоритеты.
Прочитала, что вы ушли в армию добровольцем - в 1994 году, и меня это очень удивило: в те годы молодые люди отнюдь не стремились в армию. Насколько я припоминаю, все, наоборот, были озабочены тем, как «откосить».
Когда мне исполнилось 18 лет, я жил в Калуге, сам зарабатывал и считался сформировавшейся личностью: зарабатывать начал с 4-го класса, работал в лесничестве, в колхозах в летние каникулы - жизнь заставляла самому себя обеспечивать.
И вот как-то утром я проснулся, а мне повестка пришла. Весь день работал, вечером с друзьями встретился в кафе. Пошли домой, стоим, прощаемся. «Пока-пока…» - «Теперь долго не увидимся», - отвечаю. «Как - долго? Почему?» - «Завтра в армию пойду».
Друг говорит: «Какая армия, ты что, обалдел?» А утром проснулся я, опять повестку увидел, собрал вещи и пошел в военкомат. Никто об этом даже не знал. Ни родители, ни друзья.
Для меня вопрос: служить или не служить? - даже не стоял. Потому что я всё-таки был и октябренком, и пионером, комсомольцем…
Для меня вопрос: служить или не служить? - даже не стоял. Пришла повестка - значит, надо идти в военкомат
Закончил школу. Два года был в активном жизненном поиске. Работал. Был молодым, активным. Молодежь тогда занимала лидирующие позиции в разных сферах влияния. Пришла повестка - значит, надо идти в военкомат. Для меня это было естественно - ну, не знаю… это как радио послушать или телевизор посмотреть…
Пришел в военкомат. Военком узнал меня - меня уже многие в Калуге знали. «Что, - говорит, - Климов, в армию пойдешь?» - «Конечно, пойду! А как же иначе?!»
Простите, но я хочу уточнить (в такое время живем): что вами двигало? Желание послужить Отечеству, выполнять свой долг? Или это было просто естественное продолжение жизни?
Соблазнов было много на гражданке. Возможностей не ходить в армию тоже было много. Но я об этом даже не думал. Наверно, я был так воспитан.
- Вот это и хотелось понять. Давайте поговорим о воспитании. Почему вы, например, работали с 4-го класса?
Получилось так, что мои родители развелись. Они любили друг друга и по сей день любят - просто так случилось.
И когда это произошло, мама подозвала меня и сказала: «Сынок, мы с папой развелись. Теперь ты старший в семье, главный. На тебе ответственность». Ее слова сыграли свою роль.
Лет пять назад мама мне сказала: «Ты слишком рано стал самостоятельным». Хорошо это или плохо, не знаю. Но получилось так, что, даже когда в летние каникулы мы ездили в лесничество работать - утром нас туда отвозили и в обед забирали, - после обеда я брал велосипед и уже сам ехал обратно - работать.
У меня даже есть грамота за трудовые успехи - больше всех делал выработки. Кору собирал и картошку копал, грядки возделывал - мне все это нравилось.
То есть я бы не сказал, что работал от безысходности или плохой реальности, - у меня было влечение к труду, стремление, самостоятельность, ответственность: вот у меня есть сестра, есть мама, а я - вроде как за старшего, мужчина. Вот это меня сподвигало. И спортом заниматься и развиваться в разных направлениях.
Тут еще какой момент: я пошел в школу в шесть лет и в спорте всегда выступал вместе с ребятами, которые были старше меня на год. А что такое в детстве год разницы? Целая пропасть. Они быстрей бегали, лучше прыгали и сильнее играли.
Мне всегда приходилось за ними тянуться. Но в конце концов… До 8-го класса я занимался лыжами и каждый год выигрывал все, что только было можно на тот момент. Потом ушел в бокс. И там повторилось то же самое.
Понятно, что в армии таких молодых людей всегда встречали с радостью. Что произошло, когда вы пришли на сборный пункт?
Захожу: все сидят кто в фуфайках, кто в кирзовых сапогах - в армию же в хорошей одежде не уходят! А я как по улицам ходил - в итальянских туфлях, штанах, в американской модной куртке, - так и заявился. Подошел, раздвинул всех, сел посередине. Всё-таки мастер спорта, чемпион России. И тут заходят трое военнослужащих: два сержанта и офицер - капитан. Спецназ.
Посмотрели на нас. Капитан говорит: «Спортсмены есть?» - «Ну я… И что?» - «Каким спортом занимаетесь?»
Назвал. И тут военком забегает: «Климов!» - «Я!» - «На выход».
Офицер тот спрашивает: «А что такое?» - «А он в армию не пойдет».
Выхожу, иду по коридору, смотрю: мама стоит! «Сынок, ты что же это не сказал, куда уходишь?! Сестра мне позвонила… Я договорилась: ты в армию не пойдешь!»
И я стал грубо разговаривать с матерью, хамить ей. Сказал, что всё, не вернусь домой.
Всю эту сцену наблюдал тот офицер в берете. Говорит мне: «Подойди». Я подошел: «Чего надо?» А он: «Послушай меня. Выводы о человеке можно сделать по его отношению к родителям. Посмотрев на твое отношение к маме, можно сделать нелицеприятные выводы о тебе». «Да мне плевать, какие ты выводы обо мне делаешь», - ответил я и пошел дальше.
А через месяц этот офицер стал моим командиром роты… И тогда я вспомнил его слова.
- Надо же!
Саблин Дмитрий Вадимович, капитан. Он боксер, я боксер. Тренировались, занимались. Он стал для меня примером для подражания.
Шел 1994 год. Тогда офицеры по полгода не получали заработную плату. И несмотря на это, последнее из семьи несли для бойцов. Кому-то на дорогу в отпуск, кому-то подарок маме купить - платок или еще что-то.
Я видел самопожертвование капитана Саблина. Как он ночью работал в охране, а получаемые средства делил между семьей и бойцами…
- То есть, оставаясь действующим офицером армии, он был вынужден ночью…
Незаконно ночью подрабатывал, чтобы прокормить семью, и делил заработанные средства между семьей и своими подчиненными бойцами. Вот это самопожертвование я видел, такое служение самозабвенное. Оно очень сильно впечатлило меня.
Мне было 18 лет. Я-то думал: я устоявшийся человек, - а на самом деле я только начинал впитывать окружающий мир.
Этот пример был так важен для меня, что определи всю последующую мою жизнь. Нормальное подразделение спецназа у нас было. Все - мастера спорта. Были и операции в Москве, и потери были.
Служа в центре Москвы, я видел блеск «мерседесов», бриллиантов, норковые шубы. И в то же время видел и смерть друзей.
- В декабре 1994-го началась Первая чеченская война. И вы стали рваться в Чечню. Почему?
Романтики у нас на тот момент никакой не было. Нам было по 19 лет, мы стреляли из всех видов оружия, мы были подготовленные спецы. И считали нужным быть там, где тяжелее всего России.
На войну рвались, потому что мы были спецы и считали: лучше я один, чем 10 неподготовленных сверстников
Принцип был такой: лучше я один, чем 10 неподготовленных сверстников. Мы написали рапорты, но нас не отпускали. Нас готовили для другого: в Москве и Московской области надо было задачи выполнять, в Московском гарнизоне. Тут тоже шла война, такая, что будь здоров.
Так что шансов уйти в Чечню у нас вообще не было.
Тогда, чтобы все-таки этого добиться, ребята стали… что-то предпринимать.
Например, один наш товарищ, Леха Грошев, позывной «Бизон», пошел в увольнительную, разоружил двух ОМОНовцев, отобрал у них автоматы, принес, сдал в РУВД. Представляете, это ж ЧП такое! В центре Москвы разоружить ОМОНовцев, отобрать у них автоматы, сдать их! Леху перевели сначала в Кантемировскую дивизию, а уже оттуда он ушел в Чечню.
Еще один мой друг написал на себя заявление от солдат - якобы он насаждает дедовщину. Сам на себя. Заставил всех подписать. Когда расследование началось, солдаты сказали, что они подписывали чистые листы. Ну и т.д. и т.п.
Я вообще подменил документы, когда из нашего полка ряд военнослужащих, не оправдавших доверия, отправляли в другие части - в мотострелковые подразделения.
И попал в 166-ю мотострелковую бригаду. Легендарную.
Приехал туда и был удивлен. Я - 1 метр 83. У меня - кожаная портупея, униформа. А там ребята щупленькие, 1 метр 65, форма - еще старого образца.
И мне поручили командовать ротой. В 19 лет я командовал ротой без единого офицера - так получилось. И через месяц рота стала лучшей в бригаде. За это я получил трое суток отпуска.
Полбригады воюет в Чечне, полбригады в Твери стоит. Я опять писал рапорты в Чечню, меня не отпускали - потому что надо было готовить молодое пополнение.
И все-таки договорился… и ушел в Чечню. И попал в нашу, 166-ю мотострелковую. Там встретил Леху Грошева. Он говорит: «Здорово, меняешь меня». Передал мне полномочия и через пять дней улетел в Россию, на родину, а я служил во взводе управления начальника разведки бригады. В разведке, короче. Вот и всё.
И там произошло ваше особое ранение, когда вас приняли за уже усопшего, но оказалось, что вы живы. Настоящее чудо Божие. Скажите, а за вас дома молился кто-то?
Меня крестили еще в советское время, но это было не осознанное действие - просто дань моде, если можно так сказать.
Но я думаю, что когда моя мама узнала, что я в Чечне, - а она это все-таки узнала, - она, конечно, молилась за меня.
Материнская молитва со дня моря поднимает. А скажите, Алексей, вы что-нибудь знаете о своих прадедушках, прабабушках?
Скажу так, что знаю только о прабабушке. Это печально, конечно. Не только для меня, но для всей России: мы потеряли связь с предками.
Есть такое понятие - род. В коммунистическое время оно сократилось до понятия «семья». А ведь семья - это только маленькая составляющая рода.
Раньше знали своих предков до седьмого колена, а сейчас дай Бог дедушек, бабушек знают
Это проблема всей нашей страны. Раньше знали своих предков до седьмого колена. А сейчас дай Бог дедушек, бабушек знают - и всё.
И я тоже. Бабушек знаю, одну прабабушку застал. Я ее помню… гуляли с ней по лесу.
У меня есть цель. Есть организации, которые за определенную плату проводят расследования о предках, - и вот, если будет возможность, хочу обратиться в такую организацию, чтобы она попыталась установить мое генеалогическое древо. А так больше ничего сказать об этом не могу.
Наверняка за вас кто-то помимо мамы молился. Я так поняла, что это ранение - не единственный случай, когда вы чудесным образом остались живы.
Я скажу так: и до этого был ряд случаев на грани. Ну, например: мы сидим около костра, очередной привал, кто-то достал гитару. Это было уже на боевых, на выходе. С трех сторон караул бойцов, с четвертой - сопка. На сопке - наши. Сидим. Костер, тишина, ночь, играем на гитаре. Встали размяться, потом опять сели. Садясь, я передвинулся, и тот, кто сидел справа от меня, сел на это место. Проходит минута. Пух! И он на меня заваливается. Я не могу ничего понять, смотрю: глаза закатываются. Снимаю бушлат, вижу, что пуля под сердце вошла, вышла, где копчик. Нет же никого рядом! Откуда стреляли?! А самое интересное, я минуту назад на этом месте сидел… Руслан звали парня, погиб.
Еще был случай. Шла зачистка. Перед этим ходил в сапогах или валенках. А тут потеплело, одел берцы. Идем в группе. И хоп - чувствую, что потянул растяжку. Был бы в сапогах, не почувствовал бы. Крикнул: «Ложись!» Два шага вперед, автомат под себя, пятки прижал. Взрыв. Граната взорвалась - ага! Ушел от этого.
Другой раз идем в колонне. Впереди танк, потом БТР, потом еще одна броня и потом мы: начальник разведки, замкомандира бригады, я, снайперы. И тут кто-то дал команду поменяться местами. Проходим 300 метров, спускаемся в лощину. Танк спускается, выходит. БТР спускается, выходит. И третья машина, та, с которой мы поменялись местами, спускается в лощину - и ее подрывает управляемый фугас. На наших глазах, на расстоянии 50 метров. Боестолкновение и так далее, и так далее. Ребят начинаю вытаскивать из арыка: кого придавило, раненые, убитые. Мы на месте этой машины были буквально за четыре минуты до смены места позиции.
- Господь хранил.
Всё это произошло за короткий период времени. Ну а потом началась широкомасштабная плановая операция, к которой мы готовились два месяца, - наступление на боевиков, вытеснение их в горы.
Перед этим было боестолкновение, и мы взяли господствующую высоту. Двое суток пробыли там - наконец приказ командования, выходим. Строим колонну.
Я, как разведка, должен был выйти вперед за 5 километров до колонны главных сил, осмотреть территорию.
В принципе ничто не предполагало никаких проблем - потому что и до этого ездили туда, осматривали, встречались с представителями следующего населенного пункта.
И тут мы левой гусеницей срываем растяжку - взрыв!..
Едем. Остается 50 метров до зеленых насаждений. Я даю команду обстрелять. И тут мы левой гусеницей срываем растяжку - «лягушку». Она выпрыгнула, взрыв. Боестолкновение.
Меня ранило. Мне вкололи промедол. Я этого не помню.
Потом уже, когда противника подавили, подошла колонна главных сил. Был туман, утро. Стали меня осматривать. Я порвал жгут на ноге - сквозное ранение ноги у меня было. Разорвал жгут, кровища, и тут, как мне сказали, я защемил зубы, проглотил язык, и сердце остановилось. Саша, друг, недолго думая, ножом разжал зубы, вытащил язык, запустили сердце. Вроде пошло.
Встал вопрос, как увозить из гор. Потому что повсюду были засады.
Командир бригады сформировал колонну: машины, сопровождение боевое. Нас вывезли на равнину, а там уже констатировали, что с такими ранениями - всё, не жилец. Башка разбитая, кровища, осколки. Саня меня сам на руках занес, положил на столе.
И ребята пили за меня на сороковой день. А через год мы с ними встретились.
И потом в жизни было очень много ситуаций, которые наводят на мысль о Силах, Которые, находясь рядом с нами, сохраняют наши тела для тех поступков, что мы должны еще совершить. Я после Чечни пережил уже четыре покушения, неоднократно был в реанимациях и, слава Богу, жив-здоров.
Каждый человек приходит к Богу своей дорогой. После того, как пришел я, стал дискутировать со священнослужителями о миссионерской работе, которая должна была бы проводиться среди граждан. Привел в пример ислам, католицизм. Они говорят: «Нет. К Богу каждый приходит своей дорогой. Мы ведем свои разъяснительные работы, но не так агрессивно. Потому что в Православии четкая позиция: каждый к Богу приходит своей дорогой».
Меня крестили в детстве. А когда я в госпитале в Ростове после того ранения был, приходили священники. Крестики давали. Я их терял… И как-то… это…
- …сердце не трогало?
Да. Все я какими-то делами занят был. Куда-то бежал. Приоритеты другие были. И тут волей случая познакомился с игуменом Георгием (Евдачевым). Он мне говорит: «Приезжай ко мне в субботу на богослужение в город Обнинск».
Ну, сказал и сказал. Я не собирался никуда ехать.
До сих пор не могу понять, как все получилось. Суббота. Я просыпаюсь и думаю, что надо поехать.
Что меня потянуло? И как назло, ни водителя, ни машины. Никого.
Позвонил людям, с которыми не виделся уже три месяца, обратился с просьбой. Они прилетели, конечно: «Что случилось?» Да ничего вроде не случилось.
Все это было необычно. Что я решил поехать, хотя вроде не собирался, и что при этом не оказалось ни охраны, ни машины, и позвонил близким людям, и они отменили свои планы, примчались и помогли.
Мы поехали в монастырь. Постояли на богослужении. Потом отец Георгий увидел меня. Пригласил к себе в келью.
Он со мной общался на том языке, который мне, тогда непросвещенному человеку, был понятен. Говорил… знаете, как за столом с друзьями говорят. И дал мне серебряный крестик и серебряную цепочку. И надо же такому быть, что я никогда этот крестик не снимал. А в тех редких случаях, когда снимал, то всегда возвращался, если забывал его дома, что бывало крайне редко.
Отец Георгий восстановил монастырь Георгия Победоносца - единственный в России, и я принимал в этом участие
Потом я, благодаря игумену Георгию, приобщился к делу. Он взял на себя тяжелый крест восстановить монастырь Георгия Победоносца XIII века. Это единственный монастырь в России в честь великомученика Георгия Победоносца - храмов, ему посвященных, много, а монастырь всего один. Он располагается в городе Мещовск.
Там ничего не было - только фундамент оставался. И вот отец Георгий восстановил монастырь, и я принимал в этом участие.
- Видите как. Ведь святой Георгий Победоносец - покровитель воинства!
Да, все происходит не случайно. Игумен Георгий, который встретился на моем пути, монастырь в честь святого Георгия… Уже и когда он был восстановлен, я не раз ездил туда, когда у меня возникает потребность пообщаться с игуменом Георгием. Там есть список афонской иконы Георгия Победоносца.
- А чем вы занимаетесь сегодня?
Я заместитель командира воинского подразделения. Я офицер, не всё могу говорить, но офицер действующий. Руковожу одним из воинских формирований Министерства обороны РФ, города Калуга. Подчиняюсь только командующему, зам. командующего округа. В мои обязанности входит отбор, подготовка и направление в части постоянной боевой готовности военнослужащих на контрактной основе.
Тогда скажите, как правильно воспитывать молодежь? Чтобы эта молодежь не думала, как им в офисе сидеть и зарплату большую получать, а чтобы они хотели служить Отечеству.
Я так скажу. Я думаю, что многое из того, что я делал и что сейчас оценивается положительно, я делал, можно сказать, неосознанно, просто потому, что был так воспитан.
Всегда говорил, что личность - это 7 процентов, а 93 процента - это мать, которая родила, отец, который воспитывал, воспитатель в детском саду, учителя в школе, тренеры, командиры и те люди, которые сейчас со мной, которые формируют мой внутренний мир и всё остальное.
Говорят, в какую компанию попадешь… с кем поведешься, от того и наберешься. Мне в жизни повезло. У меня были очень хорошие друзья и такие же враги, равноценные моим друзьям.
Так вот, на самом деле ничего придумывать не надо. Ответы на любые вопросы современного мира можно найти в истории. Надо просто следовать заветам предков.
Сегодня мы наблюдаем некую подмену ценностей, подмену понятий.
У нас сейчас говорят о патриотизме, о патриотическом воспитании молодежи, о лицах, которые называются патриотами. Но вы спросите хоть одного чиновника: он может дать определение слову «патриот», «патриотизм»? Нет. А почему? Да потому что вышестоящим руководством страны не определены четко эти понятия. И поэтому каждый чиновник понимает их по-своему.
Вот вам яркий пример, что необходимо давать четкие определения того, что должно стать альтернативой западным, европейским ценностям.
Почему-то все относятся к словосочетанию «европейские ценности» с каким-то особым пиететом. В моем понимании, если европейские - это не значит истинные. Наоборот.
Откуда пошла православная Русь? Была Византия, во всем достигшая великолепия и расцвета - в духовной жизни, культуре, экономике, политике. Во всех сферах деятельности. Когда она пала, 70 процентов всего этого ушло в Россию. И культурные ценности, и традиции, и вероисповедание, и наука.
На собственном примере надо воспитывать подростков. По принципу армии: делай, как я
Надо просто проводить разъяснительные работы. Это первое. Второе - касается подростков. Я со всей ответственностью заявляю, что на сегодняшний день огромное количество детей-подростков истинно веруют и в ценности правильные и стремятся жить в соответствии с ними. У меня каждый день такие примеры перед глазами. Нынешние ребята не хуже и не лучше прошлых поколений.
Не всё так плохо, как некоторые думают. Есть яркие примеры так называемой «золотой молодежи», которые попадают в сводки телевидения, радио и так далее, а на самом-то деле много подростков, которые и служить хотят, и спортом занимаются, и олимпиады выигрывают, и подвиги совершают. Очень много таких примеров, тысячи - конкретных людей, ребят, девчат. Просто надо больше вести разъяснительную работу. И из прошлого примеры приводить, и на собственном примере воспитывать подростков. Основной принцип воспитания у командира, знаете, какой? Делай, как я.
Последний бой.
Март 1996 года. 166-я бригада разведроты вышла на спецоперацию. Ночью произошел радиоперехват переговоров чеченских боевиков. “Уходим, уходим, бешеные идут, черные повязки!” — кричали в трубке боевики. С тех пор роту стали называть “бешеной”. А позывной у старшины разведроты Алексея Климова был “Шаман”. Еще в школе он носил “вареные” штаны с такой надписью. Тогда и привязалось к нему это прозвище.
23 марта 1996 год. В этот день в штабе разведроты была запланирована широкомасштабная операция по вытеснению чеченских боевиков из селения Шали. За несколько дней до операции ребята провели предварительную работу — установили блокпосты, пронаблюдали пути отступления боевиков. Колонной из шести БТРов прошли Белоречье, Курчалой. Перед селением Хиди Кутор нарвались на засаду. Сломив сопротивление, вошли в селение. Боевики ушли по низине в соседний район Алханюрт. Пехота на ночь расположилась в разрушенных домах. Климов с напарником остался на окраине селения в районе наблюдательного пункта.
— Джахар, я пойду посмотрю движение боевиков, будь на связи, — обратился Алексей к товарищу. — Обратно буду возвращаться, растяжку не ставьте.
Климов спустился в ущелье. В ста метрах заметил чеченских боевиков.
— Джахар, Джахар, я Шаман, на приеме, — шептал Алексей. — Обнаружил банду. Курить хочу, не могу. Слушай, покури за меня.
— Прикурил беломорину, балдею, — ответили на том конце провода.
Возвращаясь обратно, в нескольких метрах от себя Алексей заметил двух чеченцев в камуфляже.
— Хорошо, у меня автомат Калашникова с прибором бесшумной стрельбы был, а то бы не удалось спастись, — вспоминал позже Климов. — Короче, приложил я тех духов. Потом снял с них автоматы, забрал гранатомет и сумку с патронами. Вернулся на пункт уже поздней ночью. Меня, конечно, командир роты отчитал за самовольное решение.
25 марта 1996 год. Девять утра. Ребята собирались выходить на разведку. С утра шел мокрый снег. Из-за плотного тумана в радиусе десяти метров ничего не было видно. Разведка идёт впереди, а вся остальная бригада движется километрах в двух сзади. Наша задача - вызвать огонь на себя. Выехали на двух БМП, сели Александр Кабанов и Алексей плечом к плечу на башню, Алексей - слева, Александр - справа. И вдруг, с левой стороны раздаётся взрыв - наехали на мину-"лягушку". Кабанов говорит: "длилось это всего секунду, но мне показалось, ужасно долго. До сих пор не понимаю, как остался жив, - мина разорвалась буквально в полуметре, а радиус поражения у неё - метров сто. Наверное, меня слегка контузило. Развеялся дым, тут Лёха ко мне повернулся, - глаза у него вздуваются и натурально вылезают из орбит. Он был ещё в сознании, но потом провалился язык. И дышать он перестал совсем. Боюсь, я тогда повредил ему челюсть - зубы пришлось разжимать ножом ". Как потом выяснилось, БМП напоролся на противопехотную мину УЗМ (по другой версии это была МОН-50 на дереве ). Ее разработали немцы еще в 1943 году. Это одно из самых опасных оружий. Про его действие Алексею еще в школе рассказывали. Мина выпрыгивает на девяносто сантиметров вверх и только потом взрывается. Радиус поражения — пятьсот метров. Две с половиной тысячи осколков. Пятьдесят достались Алексею. Один из них пробил сержанту голову. Снаряд разорвался в полуметре от головы Климова.
— Будь я на земле, сообразил бы, как действовать, — анализировал много позже Климов. — Я бы сорвал растяжку и упал на нее. Отделался бы легко, переломом ребер. Но в моем положении уйти от растяжки было нереально. У меня совсем не оставалось шансов на спасение.
Все, что происходило дальше, ребята из отряда засняли на камеру.
“Занимайте оборону!” — пытался командовать Климов, упав лицом на броню.
В это время кругом раздавались взрывы, пулеметные выстрелы заглушали рев моторов.
Климов уже ничего не слышал, не чувствовал и не видел...
Кто-то из ребят стащил Алексея с брони, разорвал на нем бушлат, вколол промедол, чтобы “остановить” болевой шок.
Один из осколков попал под коленку. Кровь остановить не удавалось. Через несколько минут у сержанта начали вылезать из орбит глаза...
— Ребята потом рассказывали, как они мне пытались на место глаза вставить, — рассказывает Климов. — Еще у меня язык провалился. Так ребята грязным ножом разжали мне зубы и руками вытащили язык. До сих пор половина зубов сломана, я иногда в шутку спрашиваю сослуживцев: “Когда же вы мне новые вставите?”.
Спустя пятнадцать минут у Климова начало останавливаться сердце. Обстрел продолжался еще около получаса...
“Мы крышку гроба подняли, а там живой человек”
Вскоре подошло подкрепление.
— Трое раненых, убитых нет, — отрапортовал командир части.
Молодые медики поставили всем капельницы, сделали перевязки. На БТР раненых вывезли через зону обстрела. Когда их загружали в вертолет, один из врачей кивнул в сторону Климова:
— Этот уже мертвый, мы его не довезем...
В этот день из Грозного отправили в ростовский окружной госпиталь сорок гробов. В одном из них находился сержант Алексей Климов.
Бездыханное тело санитары обернули в фольгу, затем положили в черный полиэтиленовый мешок и заколотили в стандартном цинковом гробу. Вот только по какому-то странному стечению обстоятельств медальон на шею Климову не надели. То ли не успели, то ли забыли в спешке. Именно поэтому он еще долго числился в списке погибших. Его имя и адрес ростовские врачи узнали спустя месяц, когда сержант пришел в сознание.
Двое с половиной суток провел Климов в холодном рефрижераторе вместе с “грузом-200”. Чудом не обморозился.
— На мое счастье, я ничего не помню, а то бы умер от разрыва сердца, — говорит Алексей.
В Ростов “груз-200” доставили 28 марта. Два старика санитара приступили к разгрузке гробов только в три часа дня. “Покойный” Алексей Климов проходил под номером “37”.
— Когда отодвинули крышку и развернули пакет, меня аж холодный пот прошиб. Приведение, подумал, — вспоминает сотрудник ростовского морга. — Тело теплое, ноги, руки гнутся. Нащупал пульс. Сердце неровно, но все-таки бьется.
Алексея Климова тут же отправили в реанимационное отделение. Через час врачи приступили к операции.
— Это не первый случай, когда ребят живыми достают из гроба, — поделился с нами военный хирург ростовского госпиталя Олег Паничев. — В районе боевых действий, где кругом идет стрельба, не успеваешь понять, живой человек или мертвый. Казалось бы, солдат получил смертельное ранение, не совместимое с жизнью, сердце уже не бьется, шансов на спасение нет. Раздумывать на войне не приходится. Вот и случаются такие накладки...
...15 апреля мать Алексея Климова получила похоронку из Чечни. На следующий день пришло письмо из ростовского госпиталя. “Пишут вам из Ростова. Ваш сын чувствует себя хорошо, шутит. Здоровье восстановилось, только небольшие проблемы со зрением”. В тот же день родители Климова выехали в Ростов.
— Когда мне рассказали, что со мной случилось, я не испытал шока. Что было, то было... Это же война, — говорит Климов. — И еще я ни в коем случае не виню врачей. В Грозном они на вес золота. Все хирурги, работающие в районе боевых действий, к тридцати годам седыми становятся стариками.
А в 166-й роте еще долго не знали, что их товарищ выжил. Поминали его оружейными выстрелами и на девятый дней, и на сороковой.
Никто из сослуживцев Климова не решился тогда позвонить матери Алексея.
— Оно и понятно, не каждый осмелится такую весть в дом принести, — оправдывает их Климов. — Я помню, как погиб Руслан. Мы его тело сами в Воронеж повезли. Приезжаем на вокзал, нас никто не встречает. Переночевали прямо на платформе. Замерзли. Утром стали дом погибшего паренька искать. В квартире никого не было. Тогда мы отправились на кирпичный завод, где работала его мать. Женщина стала кричать, биться в истерике. Рабочие нас тогда избили прилично, обвинили в том, что мы живы, а он нет...
...В начале мая Климова перевели в Москву, в госпиталь Бурденко. Спустя два месяца туда же приехал навестить друзей Сергей Кабанов, тот самый, который на руках вынес Климова из-под обстрела.
— Мужики, простите, я не сберег Климова, — первое, что сказал он, открывая дверь палаты.
Ребята переглянулись.
— Климов? Леха? Да он здесь, живой, — удивились те.
...За два месяца Алексей Климов восстановился полностью, вот только зрение вернуть не удалось. Несколько дорогостоящих операций результата не принесли.
— Меня часто спрашивают, что я чувствовал, когда потерял зрение. Если честно, я до сих пор не понял, что ослеп. Вспоминаю об этом, когда случайно налетаю на дверной косяк. А так я по-прежнему метко стреляю и машину вести могу... Я ведь всеми видами оружия владею. Траектория полета пули или снаряда мне известна, дальность стрельбы тоже, вот только мне надо подсказывать — “правее”, “левее”.
Любимая девушка сержанта Климова вышла замуж за чеченца
25 мая 1996 года Климов вернулся в Калугу к любимой девушке.
— Я решил не предупреждать ее о своем приезде, купил цветы, позвонил ребятам, чтобы те проводили меня до ее дома, — вспоминает Климов.
Тогда друзья и рассказали Алексею, что его невеста вышла замуж... за чеченца.
Молодой человек ничего не ответил. Слез уже не было. Все выплакал на войне, когда хоронил друзей. Глушить горе в стакане тоже не стал. Он дошел до дома и заперся в комнате на трое суток.
— Меня парализовало на два дня, я полностью потерял возможность двигаться, не мог подняться с кровати. Она навещала меня в госпитале, она все время была рядом, она помогла мне выжить. Что же случилось потом?
Сам Алексей вряд ли сможет ответить на этот вопрос. Евгения, его бывшая невеста, отказывается от каких-либо комментариев. Зато ее подруги поделились с нами.
— Лешка вернулся с войны совсем другим человеком, — рассказывает одноклассница Климова. — Он практически не выходил из депрессивного состояния, озлобился. Честно говоря, мы боялись сказать ему что-то лишнее, спросить о чем-то. Каждое неосторожное слово он воспринимал в штыки. Многие наши ребята старались держаться от него подальше.
Не выдержала и Женя. В госпитале Алексей все время говорил о войне, о недобитых боевиках, о погибших товарищах. А еще он очень хотел вернуться обратно в Чечню.
— Когда я лежал в Бурденко, думал, с ума сойду, — вспоминает Алексей. — Я не представлял, где теперь смогу найти себе применение. Я уже и морально и физически был никакой. Каждый час у меня отнимались руки, я терял сознание...
...А в это время...
— Женя продолжала ждать и надеяться, что он позвонит, придет к ней, обнимет и скажет: “Я никогда не брошу тебя, мы всегда будем вместе”, — продолжает подруга Жени. — Но Лешка настойчиво твердил: “Мне надо в Чечню, отомстить за ребят”...
Несколько лет назад в Калугу переселилось много беженцев из Чечни. Молодые ребята открывали в этом маленьком городе фирмы по недвижимости, строили свои магазины. За одного из таких предпринимателей и вышла замуж Евгения, когда поняла, что прежнего Алешу не вернуть.
— Когда она была на восьмом месяце беременности, мы договорились о встрече, — говорит Алексей. — Я специально выбрал место, где не было никаких чеченцев, чтобы не дискредитировать ее. В тот день я подарил ей огромного плюшевого зайца и букет роз. На прощание поцеловал в щечку и сказал: “Я тебя до сих пор люблю. Возвращайся. Я все прощу”.
Женя не вернулась.
Климов сейчас о личной жизни даже не думает. “Не до этого мне, дел невпроворот”, — комментирует он.
“Запомни меня молодым и красивым”
Жизнь Алексея Климова изначально могла сложиться совсем по-другому, если бы однажды он не познакомился с ребятами, которые с восторгом рассказали о своих боевых заслугах:
— Пацаны, что вы здесь сидите? Приезжайте во Владикавказ, Северную Осетию, надевайте краповые береты, поступайте в спецназ, не пожалеете... — рассказывали они.
Климов тут же забыл о своей мечте поступить в питерское училище морской пехоты, забыл о карьере профессионального боксера.
Тут подоспела повестка в военкомат. Перед отъездом в армию он поцеловал мать и сказал: “Запомни меня молодым и красивым”.
— По распределению я попал в Кремлевский полк, в роту специального назначения, — рассказывает Климов. — Служил в Москве, охранял правительственные лица. Скукотища... Уехать в Чечню у меня не было никакой возможности. Нас готовили не для этого. “Вы не строевики, вы — спецназ, готовьтесь к работе с особым отделом дознания”, — вдалбливали нам.
Престижная работа, офицерское звание не грели душу сержанта.
Алексей ежедневно писал рапорты об отправке его в Чечню. Двадцать шесть заявлений Климова командир роты выбросил в корзину.
— Я не мог спать спокойно, все мысли были только о войне. Однажды ночью я забрался в канцелярию и подложил в папку “Грозный” свое личное дело, — продолжает он. — Следующим утром собрал вещи и сел в автобус, который отправлялся на железнодорожный вокзал.
Автобус не успел отъехать, как в салон вбежал командир роты Дмитрий Саблин.
— Сержант Климов, что же ты делаешь? — кричал он.
Алексей опустил голову.
— Ладно, держись, Леха. Только в самое пекло не лезь...
Через два дня Климов принял командование разведротой молодых солдат. Прежний командир за несколько дней до его приезда повесился. Говорят, сдали нервы. Через месяц рота стала показательной в 166-й бригаде.
— Самое интересное, что меня ничто не удивило на той войне. Зато мои подчиненные не были готовы к Чечне ни морально, ни физически. Там одни восемнадцатилетние желторотики собрались, в них роста не больше 160 сантиметров было. Никто из них даже сапоги чистить не умел и тем более держать оружие в руках. Конечно, там страшно. Многих передергивало от громкого крика, что говорить о взрывах? Кто-то искал утешение в спиртном, у кого-то ехала крыша, и ребята совершали противозаконные поступки, а кто-то пытался покончить жизнь самоубийством.
Алексея считали одним из самых жестких сержантов на той войне. Его коллеги до сих пор вспоминают, с каким равнодушием он расстреливал людей, как уверенно шел на противника, как оставался в заложниках у чеченских боевиков.
— Мне только однажды стало не по себе, — рассказывает Климов. — Девятого марта мы подходили к блокпосту перед Месхетюрт. Подъезжаем, смотрим, а блокпоста-то нет. И сорока двух человек нет. И двух БМП нет. Такой коматоз наступил! Начальник разведки кричит: “Занять оборону, там могут быть развязки, уходим”. Мы запрыгиваем на БМП, на месте разворачиваемся... Еле ушли. По идее, мы должны быть трупами. Там все заминировано было.
Алексей Климов никому из родных не сообщил, что поехал в район боевых действий. Матери еженедельно отправлял письма примерно такого содержания: “Привет из мест, где нет невест/ И жизнь проходит, как в тумане/ Где парни ходят строевой/ И топчут юность сапогами. Привет вам из солнечной чеченской республики. У меня все хорошо. Стоим рядом с древним священным городом Шали, поэтому здесь не стреляют”. К письму прилагалась фотография, где Алексей загорает на танке.
...Вернувшись в Калугу, Климов вместе с друзьями создал первую в стране общественную организацию ветеранов чеченской войны. Выбили офис — маленький деревянный полуразрушенный домик. 5 января 2000 года офис взорвали. Местная прокуратура не стала заводить уголовное дело. Всю вину свалили на Климова. Мол, он это специально подстроил, чтобы лишние льготы у государства выбить.
“Добро пожаловать в ад”
Мы проговорили с Алексеем больше четырех часов. Климов показал мне фотографии, отснятые в Чечне. На многих снимках — окровавленные тела боевиков. “Хороший чеченец — мертвый чеченец” — вырвалось у Алексея.
А еще он дал мне документальные пленки, отснятые в 1996 году во время боевых действий в Чечне. Когда я смотрела эти кадры, непроизвольно забывала, что все увиденное происходило на самом деле. Развалины Грозного, надписи на стенах “Духам смерть”, “Добро пожаловать в ад”, “Рыжие псы — вон с нашей земли!”, взрывы снарядов, десятки окровавленных тел — все это больше походило на хорошо отрежиссированное, очень страшное кино.
02.03.1996 г.
Русские солдаты подъехали на БТР к лесу. Привезли деревянный крест.
— Здесь будем копать, — сказал кто-то из них.
Через 15 минут на ровном месте появился небольшой холмик. На нем устанавливают могильный крест. Надгробный камень заменила обыкновенная ржавая раковина. На ней краской написаны имена погибших.
— Простимся с пацанами... — вздохнул кто-то из ребят.
Они подняли автоматы и выпустили несколько выстрелов в воздух.
08.03.1996 г.
Штаб российских военнослужащих. За столом — командир части, несколько солдат. Здесь же местные жители. Среди них много женщин, детей.
— Никакой дружбы между нами не будет! Никогда мы не пойдем ни на какие компромиссы, — плачет одна из женщин.
Около палатки стоят несколько БТРов. На выжженном солнцем поле сидит седой старик в овечьей шапке. Он смотрит в сторону российской оружейной техники и молится.
— Местные жители к нам относились по-разному, конечно, в большинстве своем настороженно. За что им нас любить? Ведь многие чеченские дети видели, как расстреливали их отцов, — комментирует Климов. — Я помню случай, когда мы шли на выручку к ребятам в одно село. Наши тогда попали в окружение. Так мирное население перегородило нам дорогу. “Мы должны отомстить”, — кричали они. Мы не могли давить женщин и стариков. Пытались как-то договориться. Ни в какую. А потом в меня полетел камень. Я схватился за автомат. Рядом стоял ребенок и искал новый булыжник...
30.04.1996 г.
— Вам говорят сдавать оружие, так сдавайте, — кричит мужчина в камуфляже на трех чеченцев в гражданской одежде.
— Мы вам что, завод, чтобы сдавать оружие? — возмущаются те.
— Мы уже трое суток разговариваем ни о чем, — отвечает российский командир. — Чеченская республика уже все поняла, в Шали понимать не хотят... У меня сегодня день рождения. Ко мне специально жена, дочь приехали. Я не хочу больше воевать, мне надоело! Вы нас не слушаете, а когда по Шали ваши нанесли удар точечным оружием, кто вам крыши ремонтировал, дома восстанавливал?
— Моя жизнь разделилась на две части — до войны и после, — подытожил Алексей Климов нашу беседу. — Вообще, от войны у меня остались положительные воспоминания. Последний раз я был в Чечне в мае этого года. На попутках добирался. Только там я нахожу то, что не могу найти на гражданке. На войне я отдыхаю. Там чистый горный воздух, другие люди, совсем иное общение...
Первая чеченская война оказалась более разрушительной, нежели вторая. Она морально сильно подавляла людей. Неразбериха и бездарное командование приводило к тому, что солдаты по нескольку дней оставались без воды и продовольствия, а иногда их вовсе бросали на произвол судьбы. В обществе первая чеченская кампания была крайне непопулярна. У военнослужащих складывалось впечатление, что родина от них отвернулась и все жертвы напрасны. Сейчас ситуация изменилась. Солдаты чувствуют поддержку командиров, поддержку страны. Очевидно, что среди ветеранов второй чеченской войны будет меньше людей, пораженных “чеченским синдромом”.
— Знаешь, я еще хотел одну вещь сказать, — уже на пороге своей квартиры вспомнил Алексей. — Вот все кругом говорят, что есть “афганский синдром”, есть “чеченский”, так ты не верь. Есть “гражданский синдром”, ребята здесь ломаются, а не там. Когда ты идешь устраиваться на работу, тебя вроде берут, но взгляд спотыкается на строчке “участник боевых действий”. Да, я убивал людей, чтобы самому остаться в живых. Стрелять в человека тяжело, но там нет времени на раздумья. А еще... война, как лакмусовая бумажка, там все твои отрицательные качества проявляются гораздо быстрее, чем на гражданке...
А мне, правда, в Чечню надо вернуться. Должок у меня там остался...
Климов на передаче "Забытый полк. Бешеная рота".
Когда Алексея Климова на войне в Чечне ранили, то в Ростов отправили «грузом 200». Но он выжил, хотя и полностью потерял зрение. Более того, слепота не помешала Алексею вернуться в строй. Алексей Климов, высокий и крепкий 35-летний мужчина, встречает меня в своем рабочем кабинете. Его голову пересекает шрам толщиной в палец - след от трепанации черепа. Алексей уверенно передвигается по кабинету без трости, но серые глаза, которые смотрят куда-то в пустоту, выдают его полную слепоту.
На войну попал обманом
Я не пользуюсь тростью - не хочу к ней привыкать, - объясняет офицер. - Верю, что когда-нибудь зрение вернется: глаза у меня целы, только зрительный нерв поврежден - после взрыва в голову столько железа попало...
Алексей выжил и поднялся на ноги благодаря врачам, конечно, но и здоровью и сильному характеру, сформированному в детстве. Родился он в иркутском городе Зима, а когда пошел в школу, его семья перебралась в поселок Товарково Калужской области. Но каждое лето мальчик ездил к деду в Сибирь, помогал ему по хозяйству, купался в речке и отжимался на турнике, который смастерил сам. Именно тогда он многому научился у степенных и сдержанных в чувствах сибиряков.
В калужском поселке Алексей с первого класса катался на лыжах и занимался боксом, часто выигрывал соревнования самого разного уровня.
Заканчивая школу, он выбрал экспериментальный класс с военным уклоном. Лёша был в восторге от рассказов учителей-офицеров о службе в армии, и когда после окончания школы ему принесли повестку, он явился на призывной пункт не раздумывая.
Отличника по физподготовке и мастера спорта по боксу Климова взяли в элитный 154-й отдельный комендантский полк в Москве. Когда в 1994 году в Чечне начался военный конфликт, Алексей с друзьями сразу написали рапорты о переводе в горячую точку. Им отказали, и они написали снова. После очередного отказа ребята просто подменили списки с фамилиями тех солдат, кто уходил в Чечню, внеся в них свои данные. Так, обманом, Алексей в 1995 году попал на войну, которая в итоге сделала его инвалидом.
Трое суток среди мертвецов
В марте 1996 года в двух метрах от бронемашины, в которой находились сержант Климов и его бойцы, разорвалась противопехотная мина, после чего начался затяжной бой с боевиками. От мощного взрыва пострадали четверо членов экипажа, а Алексею разворотило полголовы. Медики потом насчитали в ней 49 осколков. Когда Алексея стаскивали с брони, он находился в бессознательном состоянии. Близкий друг Климова Саша Кабанов сделал ему обезболивающий укол и запустил остановившееся сердце.
Принимая Климова на борт вертолета, врачи сказали его друзьям-сослуживцам, что раненого доставят в Грозный, но вряд ли он выкарабкается. В роте устроили поминки по Климову и поклялись отомстить за его смерть. Из столицы Чечни Алексея как «груз 200» отправили в вагон-рефрижератор вместе с телами других погибших ребят. Так в «команде» мертвецов он и прибыл в Ростов.
Спустя три дня санитары, освобождая вагон от страшного груза, заметили, что тело Климова не окостенело. Неужели живой?! Его положили на операционный стол, хирурги, удивляясь немыслимому случаю, сделали трепанацию черепа. Когда Алексей очнулся после операции, он не сразу понял, что с ним произошло - голова была плотно забинтована. Соседи по палате написали маме Алексея в Калугу, что ее сын жив. Женщина получила радостное известие на следующий день после похоронки из части, в которой было написано, что солдат Климов геройски погиб в Чечне.
Из Ростова Алексея перевели в Москву, в Военный госпиталь имени Бурденко.
Не было и дня, чтобы ко мне не пришел кто-нибудь из ребят, - рассказывает Алексей. - Первым меня навестил мой командир Дмитрий Саблин, а спустя две недели он провел со мной шоковую терапию. Однажды я услышал его голос: «Расслабился?! Подъем! Даю 45 секунд!» Я автоматически встал, нашел форму, оделся. Меня вывели из палаты под руки, посадили в машину, привезли в кафе, посадили за стол, дали в руки вилку. Саблин скомандовал: «Ешь». И в первый раз после ранения я сам ел и пил.
Два месяца понадобилось Климову, чтобы встать на ноги. Но зрение спасти не удалось. Алексей уволился из армии и вернулся в Калугу к родителям - молодой, но уже инвалид, без цивильного образования и без денег. Наверное, другой на его месте запил бы от безысходности и опустился, но Климов смог устроиться начальником службы безопасности одного из калужских предприятий.
Вокруг смелого и общительного парня сразу начали собираться такие же, как и он, опаленные Чечней молодые ребята. Вместе организовали кассу взаимопомощи, поддерживали друг друга и помогали родителям, чьи сыновья погибли на чеченской войне, а позже учредили Калужскую областную общественную организацию участников боевых действий и детско-юношеский патриотический клуб «Росич», которые возглавил Алексей Климов.
Юн, свободен, перспективен
В 1999 году в кабинете Климова появились три полковника. Они объяснили, что приехали по приказу министра обороны - узнать, в чем нуждается ослепший герой.
Что ты хочешь: машину или квартиру? - спрашивали люди в погонах. - Или, может, тебе присвоить звание лейтенанта?
На квартиру я и сам заработаю, а звания мне просто так не нужны, - отрезал Климов. - Я хочу учиться.
Алексея отправили на курсы повышения квалификации в Сибирский военный округ. Через год он получил красный диплом и звание лейтенанта. Климова направили в калужский военкомат, где он так бойко агитировал завтрашних призывников, что там забыли о недоборах.
В 2005 году Климов баллотировался в областной парламент и с большим перевесом выиграл выборы. В Заксобрании работал в комитете по экономической политике. Три года назад Алексея пригласили в Воронеж на Всероссийскую конференцию ветеранских организаций. Произнося за праздничным столом тост, Алексей проговорился, что мечтает дослужиться до генерал-полковника. Слова «наглеца» услышали в Генштабе Вооруженных сил, и вскоре в Калугу пришло письмо от министра обороны Сердюкова со словами: разрешить слепому офицеру обучение в одном из самых престижных военных вузов - Академии имени Фрунзе. В этом году Алексей блестяще ее окончил и продолжил службу в родном 154-м отдельном комендантском полку уже в руководящей должности.
Алексей Климов в отличной физической форме, несколько раз в неделю он боксирует грушу и отжимается лежа, а еще он отлично стреляет из четырех видов оружия. На стрельбах коллеги подсказывают Алексею, на какой градус сместить ствол, и он бьет безошибочно в мишень. Так же отлично он стреляет и «на звук».
Спит Климов по четыре часа в сутки, остальное время работает - он до сих пор возглавляет патриотический клуб в Калуге. Вот только свою личную жизнь Климов пока не устроил.
Юн, свободен, перспективен, - отшучивается он. Алексей уверен, что еще встретит свою любимую, которая родит ему красавицу-дочку, будущую мисс Россия, и четырех мальчиков - вслед за отцом они непременно пойдут по военной стезе.
Чудом выживший и ослепший в бою сержант дослужился до майора.
Сержант Климов, он же Клим, сложил голову в бою. Мина "лягушка" взорвалась в метре. "Двухсотый", - вымолвил санинструктор. Двое суток в рефрижераторе до Ростова-на-Дону. Маме ушла похоронка.
- Живой! - закричали в Ростовской лаборатории, когда при перегрузке "трупа" он оказался теплым. Реанимация. Бурденко. Шла первая чеченская...
Когда Леша Климов получил повестку, он пошел в военкомат. Мог ведь и "откосить". Мать пришла на сборный пункт. Умоляла остаться. Леша хотел стать директором совхоза. С детства копался на участке. А в Чечне бушевала война.
Останешься?
Нет, мам, пойду...
Из Калуги прямо в Москву. Рослый крепкий парень. Физподготовка. Направили в Преображенский полк. Самая элита. Но он считал, что элита рождается только в бою. 22 рапорта в Чечню. Он шел на все, чтобы очутиться там, где больнее России.
В Чечню он попал в составе 166-й отдельной мотострелковой бригады. Служил под Шали. В марте 1996-го он на броне возвращался после спецоперации. Попали в засаду. Противопехотная мина, разорвавшаяся у головы, не оставляла шансов. Осколок прошил череп от виска до виска. Как 19-летний паренек выжил, до сих пор тайна. После многочисленных операций уже в Москве Климову сказали, что видеть он никогда не будет. Леша возмутился:
Я служить хочу!
Благодари бога, что ходить будешь...
Нет, я буду служить!
Климов лежал весь перебинтованный, в трубках. Куда ему служить? Встать и то не мог. Но сослуживцы решили попробовать шоковую терапию. Выдернули трубки и гаркнули:
Сержант Климов, подъем!
Ноги сами нашли штаны. Ребята отвезли Лешу в кафе, дали ложку. Климов впервые стал есть самостоятельно.
Через два месяца Климова выписали. Понятно, что слепой сержант с титановым черепом вернуться в часть уже не мог.
Климов не опустился, не запил, как бывает с сотнями вернувшихся с той войны инвалидами. Он отказался от инвалидности и организовал благотворительную организацию "Росич", которая помогала "чеченским" ветеранам и семьям погибших. Всякое бывало. На Алексея было совершено четыре покушения. Он об этом говорить не любит. А потом его нашла награда. Орден Мужества.
Ко мне приехали в Калугу два полковника из Генштаба и один майор. Сказали, что у них поручения министра обороны. Они предложили помощь в получении квартиры, машины или денег на лечение за границей, - рассказывает Климов. - Я говорю: хочу учиться, познавать военную науку и стать полковником. Они посовещались и сказали, что младшего лейтенанта за мои боевые заслуги они и так дадут. А я им: хочу учиться на полковника. Они только руками развели. Что сказать министру? То и говорите: хочу служить в Российской армии. А потом пришла повестка выехать в СибВО на курсы младших лейтенантов. Так снова началась моя служба.
Алексей! А как без зрения стрельбу сдавал? Метание гранат?
Ребята помогали. Кину снежок в мишень. Они говорят, куда попал. Вычисляю траекторию и бросок.
Но самое невероятное, что Алексей Климов в 2008-м поступил в Военную академию имени Фрунзе и окончил ее! Без всяких поблажек!
Бывало, преподаватель окликнет меня на занятиях: Климов, куда смотришь? Не все знали, что я слепой. Труднее всего было сдавать специальные предметы. У карты с указкой. Ну и тут ребята помогали.
Алексей вернулся в Калугу. Стал служить в военкомате. Стал депутатом Законодательного собрания области. У каждого, наверно, есть человек, которого можно назвать своим учителем. У Климова это полковник Саблин из Преображенского полка. Он первым навестил Климова, когда тот лежал в госпитале Бурденко. Внушил ему, что нельзя опускать руки, вел его по жизни своим примером. И когда Климов очутился в среде депутатов, и здесь совет старшего товарища помог утвердиться.
А ты смотри на них и делай, как они. Тогда и они к тебе прислушиваться начнут.
Климова заметили. Многие его законодательные инициативы, в том числе по поддержке военнослужащих, воевавших в "горячих точках", были приняты.
В декабре прошлого года старые раны вновь дали о себе знать. Климов срочно вылетел в Санкт-Петербург. Врачи ужаснулись. Пластины в черепе сместились. И все могло закончиться очень печально. Но и тут богатырское здоровье не подвело. Поставили новые титановые протезы. И к новому году отпустили в Москву.
Алексей показывает мне справку, которую по его просьбе выдал лечащий врач. "Физические и эмоциональные нагрузки без ограничений. Спиртное в разумных пределах. Практически здоров". И еще Алексей не пользуется белой тростью. Азбуку Брайля не выучил. Пользуется компьютерными программами, которые озвучивают текст. Кстати, кроме школы младших лейтенантов и академии Фрунзе он окончил Московский гуманитарно-экономический институт и курсы Академии Госслужбы при президенте на факультете "Российский парламентаризм".
Как же вы без трости передвигаетесь, летаете на самолетах?
У меня всюду друзья. Провожают, встречают. Я когда был в Питере и гулял по Дворцовой, встретил своего сослуживца. Я его первым узнал! Мир тесен. Подошел к памятнику Петру Первому. Дотронулся рукой. И словно его увидел. Вы зря думаете, что слепые люди ничего не видят! У меня сильно развито пространственное воображение. Хороший слух. Все это здорово помогает. Только одно плохо - на контроле звеню. Приходится подолгу разбираться со службой безопасности. Пластины эти. Да еще осколки этой проклятой лягушки. Ну, теперь обедать. Я вас так не отпущу. Мне только надо переодеться.
Алексей сам переодевается в гражданский костюм. Военную форму он надел для фото. В мае 2014 года по личному распоряжению министра обороны РФ майор Климов был назначен на должность в калужский гарнизон, где занимается непосредственно отбором, подготовкой и направлением граждан на военную службу по контракту в части постоянной боевой готовности. Несмотря на то, что окончил академию, нареканий по службе не имеет, целых 10 лет носит звание майора. Неужели кто-то перестраховывается? А гражданский костюм, потому что в отпуске.
Алексей довольно уверенно идет к выходу. Садится в машину. Не за руль, конечно. Едем по Калуге. Он берет на себя роль экскурсовода.
Вот слева наша администрация. А это мост, который построили к приезду в Калугу Екатерины Великой...
Но как??? - я сильно удивляюсь.
Я в своей Калуге каждую выбоинку знаю. Так что ничего необычного нет. А хотите мои песни послушать? Я тут диск записал.
Алексей, а какие у вас планы на жизнь. Что дальше?
У меня есть цель. Я хочу сделать все, для того чтобы будущие поколения жили в стране равных прав и возможностей и чтобы эта страна Россия была защищена на века от внутренних и внешних врагов. Для этого надо встретить свою принцессу. Образовать семью. Хочу дослужиться до полковника. Хочу стать депутатом Госдумы. Опять-таки не потому, что это круто. Слепота дает фору. Мне ничего такого особенно не надо из материальных благ. Ни на что я отвлекаться не буду. Буду работать. День и ночь. Служить России.
А потом?
Буду много работать. Других вариантов не дано. Главное, я знаю, как и что делать. Как говорил мой наставник Саблин, если не чувствуешь уверенность в своей правоте, то не стоит браться за дело. Я чувствую свою правоту. Значит, это дело мое.
Война никогда не отпускает побывавшего на ней человека просто так. И даже если, к счастью, не оставит шрамов на теле или рубцов на сердце, обязательно пометит своим раскаленным тавро его душу. Алексей Климов, майор армии России, единственный незрячий офицер в ее рядах, - один из таких людей.
Он родился в Иркутской области в середине 1970-х, но вскоре его семья перебралась в поселок Товарково под Калугу. Каждое лето он ездил к деду в Сибирь, где многому научился у сдержанных в эмоциях сибиряков. С самого детства Алексей увлекался спортом, одним из любимых видов которого стал бокс. На всю жизнь ему запомнился первый бой на ринге областного турнира, посвященного памяти погибших в Афганистане воинов-интернационалистов. Он его проиграл вчистую:
Вышел на ринг и спустя 15 секунд уже получил нокаут. Меня это разозлило, и через полгода я выиграл чемпионат области, а спустя несколько лет стал чемпионом России.
Рядовой Алексей Климов (справа) вместе с сослуживцем по 154-му отдельному комендантскому полку в день принятия присяги, 1994 год
На срочную службу в армию Климов призвался охотно: он всегда хотел стать военным. Стояла глубокая стылая осень первой чеченской. Рослого спортсмена-новобранца забрали в роту специального назначения 154-го отдельного комендантского полка Московского гарнизона, будущего элитарного Преображенского полка. Война должна была пройти мимо юноши - солдат из «комендачей» на Кавказ не отправляли.
Но Алексей, довольно быстро ставший сержантом, посчитал для себя дальнейшую службу в «Арбатском военном округе» постыдной. К тому времени, пройдя спецподготовку, имея спортивные разряды, психологически Климов был готов воевать. Пусть лучше на войну попадет он, чем десяток его неподготовленных сверстников. Он рвался на Кавказ и в итоге добился перевода в 166-ю отдельную мотострелковую бригаду.
В декабре 1995 года старшина разведроты сержант Климов наконец оказался в Чечне. Войсковая разведка никогда не скучает без дела. Даже когда воинская часть находится в пункте временной дислокации, ее разведчики дни и ночи пропадают в поисках, разведвыходах, засадах... Такая неспокойная жизнь Алексею пришлась по душе. Он чувствовал себя в местных горах как дома. Ему везло. Уже в марте 1996 года заместитель комбрига даже подал на него представление к Звезде Героя. И будто сглазил...
Через несколько дней сержант Климов был тяжело ранен при проведении спецоперации. Боевая машина пехоты, на броне которой он находился, подорвалась на фугасе. Ранение в голову было страшным. Сослуживцы посчитали его погибшим. Домой направили похоронку, а тело вертолетом доставили в ростовский военный морг. Два дня он пролежал среди мертвых солдат в вагоне-рефрижераторе 124-й военной судебно-медицинской лаборатории, пока санитары при осмотре очередного «двухсотого» не обнаружили, что тот ожил...
Прошло еще несколько дней, прежде чем Климов пришел в сознание - уже на госпитальной койке. Он не сразу понял, что ослеп - голову и глаза плотно стягивали бинты. Накануне военные врачи провели сложнейшую операцию, вытащив из посеченной головы молодого сержанта около полусотни осколков. Медики спасли ему жизнь, но не смогли вернуть зрение. В неполные двадцать лет Алексея ожидали полная темнота и пожизненная инвалидность. На военной службе можно было сразу и навсегда ставить жирный крест.
Старшина разведроты 166-й отдельной мотострелковой бригады сержант Климов до ранения, 1995 год
Однако Климов не сломался, не потерял веру в жизнь, в себя и друзей. Он начал жить с чистого листа. Принципиально отказался от инвалидности, принялся настойчиво добиваться разрешения на продолжение службы в армии. Видя такую активную жизненную позицию, руководство Министерства обороны пошло ему навстречу.
В 1999 году его зачислили на курсы младших лейтенантов Сибирского военного округа, которые он успешно окончил на общих основаниях. После получения офицерского звания его направили на службу в областной военный комиссариат уже ставшей ему родной Калуги. Сейчас майор Климов - заместитель начальника пункта отбора на военную службу по контракту Западного военного округа по Калужской области. Однако он всегда хотел учиться дальше, расти профессионально. В 2008 году по личному распоряжению министра обороны он стал слушателем факультета управления войсками и соединениями Общевойсковой академии Вооруженных сил России имени М. В. Фрунзе.
Два года спустя Алексей с отличием окончил обучение в этой кузнице отечественных полководческих кадров.
Если честно, я до сих пор не понял, что ослеп. Вспоминаю об этом, когда случайно налетаю на дверной косяк. А так я и машину могу вести, и по-прежнему метко стреляю... Траектория полета пули мне известна, дальность стрельбы тоже, вот только нужно подсказывать, «правее» целиться или «левее». Конечно, со мной всегда рядом кто-нибудь из друзей.